Тело без души

Глядя на то, что осталось от Терри в последние недели ее жизни, невозможно было представить, что когда-то это бесформенное существо с бессмысленным пустым взглядом было очаровательной и жизнерадостной юной девушкой, застенчивой и вместе с тем открытой, любившей потанцевать и потискать домашних животных.

Тереза Мари Шиндлер родилась в 1963 году близ Филадельфии. Окончила частную католическую школу, потом поступила в колледж. Там же на одной из лекций познакомилась с парнем по имени Майкл Шайво, который стал ее мужем. Вскоре после свадьбы молодожены переехали в Санкт-Петербург, штат Флорида. Туда же перебрались и родители Терри – Боб и Мэри Шиндлеры.

Терри поступила на службу в одну из крупнейших в Америке страховых компаний – Prudential, а Майкл работал менеджером в ресторане. Они стали вполне благополучной, в меру счастливой американской семьей.

Человек-растение

25 февраля 1990 года в 5:30 утра Терри потеряла сознание в собственном доме. Майкл, проснувшийся от звука падения тела, немедленно вызвал «скорую». Подоспевшие медики обнаружили женщину лежащей лицом вниз на полу в холле первого этажа рядом с ванной. На ее теле не было заметно никаких повреждений, за исключением ссадины на колене, которое она ушибла при падении. Врачи попытались привести Терри в чувство, но не смогли. Представители правоохранительных органов, которые приезжают по звонку в службу 911 наряду с каретой «скорой помощи», осмотрели место происшествия и составили протокол, отметив отсутствие каких-либо следов борьбы или насилия.

Потом родные Терри вспоминали, что в девичестве у нее была проблема излишнего веса. Она справилась с ней с помощью врача. Не исключено, что именно тогда у нее появилась привычка к регулярному приему медикаментов, без которых можно было бы обойтись. Друзья и муж обращали также внимание на то, что позднее доктора стали считать симптомами булимии – «волчьего голода», в случае Терри связанного, по-видимому, с расстройством функции желез внутренней секреции.

Как бы то ни было, пострадавшую поместили в реанимационное отделение. В ее организме не обнаружили никаких следов алкоголя или необычных медикаментов. Два с половиной месяца ее дыхание и кровообращение поддерживались искусственно, а когда она, наконец, пришла в себя, аппараты жизнеобеспечения отключили. В мае Терри выписалась из больницы – но не потому, что поправилась. Она вернулась с того света. Она перенесла кратковременную остановку сердца, причину которой медики установить так и не смогли. Наиболее вероятной считается гипокалиемия – чрезмерно низкое содержание калия в крови.

Диагноз, поставленный Терри Шайво, называется «вегетативное состояние». Больной в этом состоянии совершенно здоров, у него ничего не болит, открыты глаза, он спит и бодрствует через правильные промежутки времени. Но при этом, как гласят описания этого состояния, «высшие корковые функции» головного мозга полностью утрачены. В результате прекращения кровотока ее мозг умер. «Интеллект больного не восстанавливается, – сказано в одном из исследований. – Полная утрата психических функций при сохранности вегетативных может продолжаться многие месяцы и годы». Именно это и произошло с Терри.

Строго говоря, она умерла. Мотор сердца можно запустить заново. Но заставить работать погибший мозг – нет. Действующий ныне закон Российской Федерации «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22 декабря 1992 года устанавливает, что «заключение о смерти дается на основе констатации необратимой гибели всего головного мозга» (раздел II, статья 9). Во всех 50 штатах США и федеральном округе Колумбия действует Унифицированное определение акта смерти (Uniform Determination of Death Act – UDDA). Оно было разработано при участии ведущих научных центров страны и издано Президентской комиссией по медицинской этике в 1981 году. Cогласно этому документу, пациент считается умершим в случае «полной смерти мозга», а именно – «необратимого прекращения всех функций головного мозга». При этом специально отмечается, что сердечно-легочная система организма может продолжать функционировать. Юридически человек мертв даже в этом случае.

Состояние, при котором мозг умирает, а тело продолжает жить, – большая редкость. Сердце работает как часы. Все внутренние органы функционируют как прежде. Человек самостоятельно дышит, двигается, смотрит, улыбается. Кажется, он просто лишился лишь дара речи. Но ведь бывает, что со временем, при помощи специальных методик, способность говорить восстанавливается. Поэтому родным пациента трудно поверить в необратимость его состояния. Врачам тоже требуется время, чтобы убедиться в трагическом диагнозе. Если в течение двух-четырех недель не наблюдается изменений к лучшему, они констатируют хроническое вегетативное состояние. Это и случилось с 26-летней цветущей молодой женщиной Терри Шайво. Такой участи не пожелаешь заклятому врагу.

Но существуют и другие схожие состояния. Одно из них называется «состояние минимального сознания». Именно такой диагноз поставили российскому генералу Анатолию Романову, взорванному фугасом в Чечне. Из этой пропасти еще есть обратный путь к осмысленной жизни. При помощи специальных комплексов упражнений нервные волокна оживают. Человек остается тяжелым инвалидом, но все-таки живет – реагирует на внешние раздражители, способен хотя бы взглядом выразить свое отношение к происходящему. Близкие генерала убеждены, что он понимает смысл обращенных к нему слов. И все же грань между хроническим вегетативным состоянием и состоянием минимального сознания порой очень тонка. Одно от другого способен отличить только высококвалифицированный специалист. Даже в такой могучей стране, как Америка, где медики творят чудеса, этих специалистов единицы.

Родные Терри Шайво еще надеялись на ошибку в диагнозе. Поскольку она не управляла своим телом и не могла контролировать глотательные сокращения мышц горла, ее кормили при помощи специального зонда, прикрепленного непосредственно к стенке желудка. После выписки родители забрали ее к себе, но не справились со сложным уходом, и Терри была водворена в клинику. Суд назначил Майкла Шайво ее опекуном. Тесть и теща не возражали. Общее горе и общая надежда сблизили их с зятем. Он даже жил вместе с ними, когда Терри находилась в их доме. Мало того – они убеждали его наладить личную жизнь и даже пожелали познакомиться с его новой подругой.

Тем временем начались мытарства пациентки и ее опекуна по больницам и исследовательским центрам. После обследований врачи скорбно разводили руками. Майкл повез жену в Калифорнию, в клинику, которая трансплантировала в ее мозг экспериментальное устройство – стимулятор таламуса. Таламус – скопление ядер серого вещества, центр первичной обработки импульсов, поступающих от органов чувств; случается, что такая стимуляция помогает частично восстановить функции головного мозга. Несколько месяцев экспериментов не дали ни малейшего результата. Терри вернулась во флоридскую специализированную клинику.

Чтобы квалифицированно ухаживать за женой, Майкл сменил профессию – выучился на медбрата. Он часто возил Терри в парки, на океанское побережье, в места, где они бывали прежде, – ему казалось, что такие экскурсии могут пробудить ее память. Но, увы, все его усилия оказались тщетными, и в 1992 году он сдался. Майкл вчинил иск гинекологу, который обследовал Терри незадолго до несчастья, но не заметил угрожающе низкого содержания калия в ее организме. Суд признал факт врачебной ошибки. Майкл получил более миллиона долларов в качестве компенсации. Деньги были переведены в траст-фонд и расходовались исключительно на уход за Терри.

Завещание у телевизора

В ноябре 1998 года Майкл Шайво по праву опекуна обратился в суд с просьбой разрешить Терри умереть. Никакого завещания Терри Шайво не оставила, но Майкл показал под присягой, что жена категорически возражала против того, чтобы ее жизнь искусственно поддерживалась медиками. Почему молодая женщина вдруг задумалась на эту тему? Майкл говорил, что Терри обмолвилась об этом в тот момент, когда они вдвоем смотрели по телевизору программу о таких больных. Это очень похоже на правду – многие из нас в подобном случае, представив себя на месте несчастного, сделают то же самое; иной вопрос, насколько правомерно квалифицировать бытовой разговор как завещание. В качестве орудия смерти врачи избрали прекращение питания. В этом случае, утверждали они, обреченная тихо угаснет, не испытывая боли.

По постановлению суда Терри обследовал профессор неврологии Миннесотского университета Рональд Крэнфорд – общепризнанное светило в своей области. Убедившись, что электроэнцефалограмма не демонстрирует ни малейших признаков активности мозга, он применил компьютерную томографию и пришел к наихудшим выводам. По заключению Крэнфорда, кора головного мозга Терри была разрушена на 80 процентов, основное содержимое ее черепной коробки составляла спинномозговая жидкость. Снимки, полученные при сканировании черепа Терри, ясно показывают, что остатки мозга заполняли его едва ли на треть.

Но родители Терри категорически воспротивились решению зятя. Они утверждали, что их дочь реагирует на обращенную к ней речь мимикой, что у нее осмысленный взгляд, что она испытывает свойственные человеческому существу эмоции. Специалисты уверяли их, что это самообман: Шиндлеры принимали за осмысленную реакцию рефлекторное сокращение мышц и непроизвольные звуки. Сиделки свидетельствовали: ровно те же звуки Терри издавала в пустой палате и, как родной матери, улыбалась потолку. И все же нашлись доктора, которые утверждали, что интенсивная терапия может вернуть Терри способность принимать пищу самостоятельно, а быть может, и говорить.

Судебный процесс получил широкую огласку благодаря предмету спора – он касался всех и каждого. Подобные тяжбы в Америке не редкость; их называют right-to-die case – «дело о праве на смерть». Но случай Терри Шайво был исключительно сложным. Речь не шла об эвтаназии – умерщвлении пациента с целью прекратить его страдания. Дело в том, что Терри не страдала. Она вполне могла при надлежащем уходе пережить не только своих родителей, но и мужа. Но можно ли назвать ее состояние жизнью?

Окружной судья Джордж Грир провел самые продолжительные в истории американского правосудия слушания по делам такого рода; шестеро независимых экспертов давали показания в течение шести дней – по дню на брата. Четверо подтвердили диагноз и признали положение безнадежным. А двое приглашенных Шиндлерами заявили, что Терри пребывает не в вегетативном состоянии, а в состоянии минимального сознания. Но один из этих двоих – рентгенолог по специальности, а репутация второго, Уильяма Хаммесфара, оказалась подмочена – он обвинялся в псевдонаучной практике, фактически в шарлатанстве. Кроме того, его резюме содержало ложное утверждение, что он выдвигался на Нобелевскую премию; Рон Крэнфорд публично, с телеэкрана, называл Хаммесфара «патологическим лжецом».

В итоге судья Грир пришел к заключению, что сторонники пессимистического диагноза правы, и издал судебный приказ о прекращении питания Терри Шайво.

К этому времени отношения между Майклом и Шиндлерами вконец испортились. По словам Майкла, причиной ссоры стали деньги – тесть потребовал от него разделить полученную компенсацию и получил отказ. Шиндлеры попытались в судебном порядке оспорить его право опеки, но потерпели неудачу – для этого просто не нашлось юридических оснований. Тогда Боб и Мэри занялись поисками этих оснований. На рентгеновских снимках обнаружились повреждения ребер и позвоночника, которых почему-то не заметили раньше. Появилась версия о том, что Терри стала жертвой избиения; нашлись знакомые, заговорившие о частых ссорах между супругами Шайво. Шиндлеры пытались доказать, что зять всеми силами старается уморить их дочь, дабы завладеть деньгами, которые он отсудил у гинеколога. Майклу вышла боком и история с представлением тестю и теще внебрачной подруги. Но все обвинения против него оказались юридически несостоятельными. От денег к тому времени почти ничего не осталось – все они ушли на содержание Терри в доме инвалидов. Майкл заявил суду, что пожертвует остаток на благотворительность, если его оппоненты откажутся от попыток продлить растительное существование дочери. Наконец, назначенные судом в разное время этой многолетней тяжбы попечители все как один показали, что Майкл Шайво проявляет исключительную заботу о жене и требует того же от персонала дома инвалидов.

Да, Майкл давно делит кров и ложе с другой женщиной, которая родила от него уже двоих детей. Но что же делать этому полному сил мужчине – неужели заживо похоронить себя? Неужели этого потребовала бы от него Терри, будь у нее хоть проблеск сознания? Пятнадцатью годами неустанных бдений у одра неизлечимой болезни Майкл сполна оплатил свой моральный долг. Развестись, передать право опеки родителям Терри? Но Майкл и Терри – католики, а Римско-католическая церковь развода не допускает. Да и с какой стати – ведь Майкл уверен, что прав он, что по законам любви и милосердия Терри надо дать умереть.

Конечно, решающее слово мог бы сказать Папа Римский, но горе в том, что как раз тогда, на завершающей стадии судебного спора, понтифик уже ничего не мог сказать: после операции трахеотомии Иоанн Павел II лишился возможности говорить и медленно угасал. Заявление же папской курии, конечно, не обладало необходимым авторитетом – ведь непогрешим только сам Папа, а не его окружение. Да, Иоанн Павел не раз осуждал эвтаназию, но, как уже было сказано, к случаю Терри Шайво дефиниция эвтаназии не вполне подходит. Cам святой отец стоически перенес страдания последних дней жизни, подавая пример мужественного следования своему же завету; но вряд ли пастырь вправе требовать того же от паствы.

Понятное дело, родителям было трудно смириться с тем, что их дочь умрет от голода и жажды. Они не могли взять в толк, что ни голода, ни жажды, ни боли то, что осталось от их дочери, испытывать не может. Потому что голод, жажда и боль существуют только в нашем сознании.

Многократное умерщвление

В апреле 2001 года по решению суда Терри была впервые лишена питания. Спустя двое суток желудочный зонд установили снова по апелляции Шиндлеров. В 2003-м история повторилась. Питание прекратили, но вмешалась легислатура штата – она приняла закон, возбраняющий исполнение судебных решений об эвтаназии при разногласиях ближайших родственников. Губернатор Джеб Буш получил право своей властью останавливать приговор суда; этим правом он немедленно воспользовался, приказав возобновить питание Терри. Однако в мае 2004 года судья Даглас Бэйрд признал закон недопустимым вторжением законодательной и исполнительной ветвей власти в частную жизнь граждан и нарушением принципа разделения властей; кроме того, судья напомнил законодателям азбучную истину, что никакой закон не может иметь обратную силу. На этих основаниях Бэйрд отменил его как противоречащий Конституции Флориды. Губернатор Буш апеллировал к Верховному Суду штата, но тот оставил решение в силе. Верховный Суд США 24 января этого года отказался принять дело к рассмотрению – согласно разграничению полномочий между федерацией и ее субъектами, его юрисдикция на подобные решения не распространяется.

Дело слушалось в шести разных судах 19 судьями, и все они пришли к одному и тому же выводу: опекун вправе принять решение о жизни и смерти Терри Шайво. 25 февраля судья Верховного Суда Флориды Джордж Грир принял окончательное и не подлежащее обжалованию решение – он издал приказ о прекращении искусственного питания в пятницу 18 марта в час пополудни.

В этот момент в судебный спор вмешался конгресс США. Один из комитетов нижней палаты назначил слушания по делу Шайво и направил повестки всем заинтересованным лицам, в том числе и самой Терри. Повестка конгресса имеет силу судебной. По логике вещей, она отменяет судебный приказ – ведь Терри должна дожить до слушаний. Но зачем, спросим мы, конгрессу понадобился свидетель, который не может дать показаний? Многие назвали этот шаг конгресса издевательством над здравым смыслом и тяжелобольным человеком, а адвокат Майкла Шайво Джордж Филос сравнил его инициаторов со сталинским политбюро, которое всецело распоряжалось жизнью и смертью бесправных подданных режима.

Судья Грир оказался не слаб в коленках. Он направил в клинику судебных исполнителей, которые в назначенный час проконтролировали исполнение приказа об удалении желудочного зонда. Тогда консервативное крыло конгресса зашло с другого боку. В обе палаты был внесен законопроект, разрешающий Шиндлерам апеллировать к федеральному суду. Первым в воскресенье закон принял сенат, причем многие сенаторы не сочли нужным вернуться с пасхальных каникул; поскольку никто из присутствующих не высказался против, голоса не подсчитывались. Палата представителей собралась на чрезвычайное заседание в воскресенье в 9 часов вечера. Завязалась жаркая дискуссия. Противники закона убеждали коллег не политизировать сугубо частный вопрос. Но остались в меньшинстве.

Надо признать, что против закона выступали главным образом заднескамеечники. Лидеров демократов в обеих палатах как корова языком слизнула. И совершенно ясно почему: как и в других вопросах, связанных с моральными ценностями, по которым общественное мнение оказывается расколото, они предпочитают, что называется, «сидеть на заборе». Зато консервативное крыло республиканцев явило себя во всей красе. Сторонники «спасения» Терри ссылались на видеозапись, сделанную и распространенную Шиндлерами вопреки судебному запрету. На этой записи ясно видно, что отец и мать, вольно или невольно, подделываются под мимику дочери и издаваемые ею звуки, пытаясь создать впечатление, что дочь реагирует на обращенные к ней ласковые речи, водят перед ее лицом разноцветным воздушным шаром, доказывая – быть может, самим себе, – что Терри управляет своим взглядом.

«Терри Шайво жива, – вещал с трибуны лидер республиканцев в нижней палате Том Делэй. – Она не еле жива, ее жизнь не поддерживают искусственно – она жива точно так же, как вы и я. А это значит, что у нас есть моральное обязательство защитить ее и избавить от участи, которую ей определил флоридский суд». Впоследствии газета Los Angeles Times выяснила, что в 1988 году Делэй вместе с другими членами семьи решил отказаться от искусственного поддержания жизни собственного отца, попавшего под трамвай.

Голосование состоялось в первом часу ночи. Президента Буша, который уехал на Пасху на свое техасское ранчо, подняли с постели, чтобы доложить об этом. Президент собрался и в половине второго утра вылетел в Вашингтон, чтобы без промедления подписать закон.

«Позор вам! – обратился к законодателям адвокат Джордж Филос. – Позор вам за то, что вы сделали! Ни один человек в мире не заслуживает обращения, которое Терри Шайво получила от американского конгресса. Восстановление искусственного питания по решению конгресса будет ужасным насилием над ее организмом. И если демократическое меньшинство не находит в себе сил защитить Терри Шайво, оно заслуживает того, чтобы оставаться меньшинством!»

Ранним утром в понедельник 21 марта адвокаты Шиндлеров подали в федеральный окружной суд в Тампе апелляцию на решение Верховного Суда Флориды. Но суд не нашел оснований для отмены решения. Точно так же поступил и федеральный окружной апелляционный суд в Атланте.

Здесь необходимо пояснить, что после судьи Грира ни одна инстанция не рассматривала дело по существу. Адвокаты Шиндлеров ходатайствовали о временном восстановлении питания Терри Шайво, чтобы она не умерла до тех пор, пока не будет проведено новое судебное разбирательство. Но для того, чтобы такое ходатайство было удовлетворено, необходимо доказать, что судья Грир допустил процессуальные нарушения или ошибки или предъявить некие вновь открывшиеся факты, способные радикально повлиять на исход дела. Таких аргументов у Шиндлеров не было.

В этом деле переплелось много государственно-правовых проблем. Это и вопрос о разграничении полномочий между федеральным правительством и субъектом федерации, и право граждан на неприкосновенность частной жизни, и независимость судебной власти от двух других ветвей. И, разумеется, моральный аспект дела. Шиндлеры проиграли, что называется, по всем статьям.

В среду 23 марта, поздно вечером, дело поступило в Верховный Суд США, который ответил наутро бумагой, содержащей одну-единственную фразу, – без объяснения причин суд отказался принять апелляцию Шиндлеров к рассмотрению. Это стандартный текст при отклонении дела. Обычно это означает, что суд не видит в решении более низкой инстанции признаков нарушения Конституции.

«Она не сдается…»

В ожидании смерти Терри Шайво страсти накалились. Возле дома инвалидов в городе Пинеллас-Парк круглые сутки дежурило полчище репортеров, разбили палаточный лагерь активисты организаций, выступающих против эвтаназии. Многие приехали с детьми. Покуда их родители стояли с плакатами вдоль дороги, дети пытались пронести в палату Терри бутылки воды. Их неизменно арестовывала полиция и в наручниках отвозила в участок. Конечно же, дети поступали прекрасно. Этот урок гражданского права они запомнят надолго. Шиндлеры посещали дочь в часы, определенные судом. После каждого визита они с удрученным видом подходили к микрофонам. Чаще всего говорил Боб Шиндлер.

«Она ведет упорную борьбу за жизнь, – сообщал он на восьмой день после прекращения питания. – Совершенно очевидно, что она не сдается, что она не хочет умирать. В течение этой недели голодания и обезвоживания она подает знаки, пытается дать нам понять, что она отчаянно борется за то, чтобы оставаться в живых. И я хочу, чтобы власти знали: еще не поздно спасти ее».

Нашлись, разумеется, люди, которые не упустили возможность сделать себе рекламу на чужой трагедии. Шиндлеров, потерявших от горя голову, плотно окружили всевозможные «пресс-секретари», «представители» и «духовные наставники» из числа протестантских священников. Сенсацией стало появление в палаточном лагере лидера афроамериканской общины пастора Джесси Джексона – он известен как человек либеральных убеждений, а тут вдруг выступил заодно с консерваторами. Все эти советники и наставники убеждали Шиндлеров, что у губернатора есть полномочия остановить «убийство». Особенно усердствовал пастор Патрик Мэхони. Он возопил к губернатору Джебу Бушу прямо с телеэкранов: «Мы умоляем губернатора вмешаться и положить конец происходящему. В штате Флорида человека заключают в тюрьму за то, что он не кормит домашнее животное, но сейчас этот штат на законных основаниях убивает человеческое существо по приказу суда». Но в том-то и дело, что Терри перестала быть не только человеческим существом, но и животным. Как ни жутко это звучит, от нее остался лишь кусок плоти. Душа давно покинула это бренное тело.

Джеб Буш решил вмешаться еще раз. Он собрал заключения экспертов, оспаривающих диагноз Терри, и направил их в суд вместе со своим ходатайством о передаче опеки департаменту штата по делам семьи. Получив отказ, Джеб Буш умыл руки.

26 марта все легальные средства борьбы были исчерпаны. Шиндлерам осталось уповать лишь на волю Провидения. Один из наставников безутешных родителей, францисканский монах Пол О’Доннелл, обратился к манифестантам с призывом снять пикет и вернуться домой, к семьям и детям. На Пасху Терри получила причастие – несколько капель вина. В тот же день ее соборовали. Она отошла с миром утром 31 марта на руках у мужа. По решению Майкла тело кремировали. Шиндлеры возражали, но не стали затевать еще одну тяжбу, понимая, что проиграют опекуну. Теперь они ждут результатов вскрытия – надеются доказать, что были правы.

Помимо вопросов разграничения полномочий и разделения властей, помимо права на неприкосновенность частной жизни, помимо моральных и религиозных проблем, американцев тревожит сугубо практическая сторона дела. Как избавить себя от ситуации, в которой оказалась Терри Шайво? Документ, на основании которого принимается судьбоносное решение, в Америке называется living will – завещание на случай серьезной болезни, при которой пациент не в состоянии внятно выразить свою волю. Но судебная практика показывает, что и при наличии такой бумаги может возникнуть спор вокруг ее интерпретации. Кроме того, медицина развивается; недуг, неизлечимый сегодня, может оказаться излечимым завтра. На этот случай стоит выдать доверенность близкому человеку, который и примет решение. Наконец, юристы рекомендуют сообщить о своем желании нескольким людям – они дадут показания, если возникнет спор и дело дойдет до суда. Ни один из этих способов не идеален. Тема обращения с безнадежно больными до сих пор остается «серой зоной» американской юриспруденции.

http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/1361