Отчего влюбленные следовательницы решаются на любые безумства ради обаятельных преступников?
Майор Яна Антонова, в недавнем прошлом следователь по особо важным делам ГУВД по Санкт-Петербургу и Ленобласти, с помощью служебного подлога организовала побег матерому уголовнику. Такова версия ее бывших коллег. В этой истории очередного «оборотня в погонах» нет коррупционной интриги, она сразу напомнила всем другую нашумевшую драму — следователя по особо важным делам Генпрокуратуры СССР Натальи Воронцовой и убийцы Сергея Мадуева. Почти 20 лет назад в том же Питере следователь тоже освободила преступника, потому что до потери пульса влюбилась… Как любовь толкнула на преступление майора милиции Антонову, закаленную, но очень одинокую женщину, — разбиралась корреспондент «Недели» Ирина Тумакова.
Тюремный романс-2
Соседи Яны Антоновой по старой «хрущобе» говорят, что она и теперь каждое утро садится в свою «десятку» и едет на работу. И возвращается, как всегда, поздно вечером с двумя большими сумками: одна через плечо, вторая в руке — с какими-то бумагами. «Она ведь мент, вы знаете?» — женщина с ребенком на руках говорит с сильным южным акцентом.
Соседи не знают, что она уже два месяца не «мент»: 5 марта майор милиции Яна Антонова уволилась из органов, подав рапорт «по собственному желанию». А 29 апреля в отношении гражданки Антоновой было возбуждено уголовное дело по статьям о превышении должностных полномочий и о подлоге.
По версии следствия, 20 февраля Антонова подделала постановление об освобождении из-под стражи подследственного Михаила Берюкова, обвиняемого в мошенничестве в Питере и в разбоях в Ленобласти. Спустя 4 дня, 24 февраля, она забрала Берюкова из следственного изолятора, предъявив поддельное постановление и солгав конвойным, что прекращает дело в отношении «клиента»… И Берюков, у которого помимо предъявленных обвинений есть еще судимость за убийство, провел неделю на съемной квартире вместе с Антоновой.
А потом она сама же сдала его обратно за решетку.
Следователь-«важняк», признанная два года назад лучшим сотрудником управления, представленная к госнаграде, пожертвовала карьерой, репутацией и собственной свободой ради недели любви с уголовником, убийцей и наркоманом?! Это плохо укладывается в голове. И все-таки.
— Да, этот человек сломал мне карьеру и всю жизнь, — тихо и грустно соглашается Яна. — Как дура, я ведь поверила, что ему угрожает опасность, хотела спасти его, вытащить. И каким же он оказался подонком…
Последнюю фразу она добавляет совсем без злости. Только с очень большой горечью.
Одинокая женщина желает познакомиться
Серый двор в очень сером районе города. Казалось бы, и Нева под боком, но по набережной не иностранцы гуляют. Ползут вонючие грузовики, карабкаясь на кольцевую. Да и самой Невы не видно из окон серой «хрущобы», где живут Яна Антонова и ее мама, инженер по профессии. Им видны только такие же серые дома и узкие дворы с серой травой и серыми машинами. Унылое, но вполне стандартное местечко на окраине Питера. И все 35 лет своей жизни Яна, майор милиции, следователь по особо важным делам, прожила здесь.
Серый цвет, цвет милицейской формы, видимо, так впитался в каждую клетку ее организма, что даже «десятку» несколько лет назад она выбрала себе тоже серую. Правда, это все-таки серебристый металлик: как любой женщине, ей хотелось какого-то блеска. И на зеркале в салоне — розовое плюшевое сердечко.
— Всю жизнь я посвящала работе, — рассказывает Яна. — Работа, работа, работа… Какие-то мужчины появлялись, но работа всегда была для меня главным.
Это правда: бывшие сослуживцы Антоновой говорят, что «следачка» она всегда была классная, чем и отличалась от «девочек», которых набрали в Главное следственное управление в последние годы. И еще она имела репутацию очень порядочного человека. А соседи рассказывают, что отродясь не видели, чтоб Яна шла с мужчиной: «Она все время на работе, а в выходные или вечером — вдвоем с мамой, под ручку», — кивают всезнающие тетки во дворе. И выглядела всегда Яна, продолжают соседки, не ахти: огромная, толстая, в бесформенных, мешковатых юбках до полу, с длинными неуложенными волосами…
Но вот месяца три назад все заметили в ней чудесную перемену.
— Она вдруг превратилась в настоящую красавицу! — всплескивает руками ее сверстница с ребенком. — Похудела… Килограммов на 20-30, не вру! Просто стройняшка стала! Начала носить мини, ноги у нее такие оказались! Волосы обрезала, стрижечку сделала — класс!
Тогда и появился в жизни следователя Антоновой обвиняемый Берюков. Появился, как выяснилось, во второй раз.
«Малышка, мне без тебя конец»
Несколько лет назад они познакомились в кафе, это был ни к чему не обязывающий роман, который Яна почему-то не забыла. Прошло время. И вдруг… Минувшей зимой приехала по делам в питерский СИЗО на Лебедева — так называемую «четверку» — и в одном из арестантов узнала своего незабвенного Мишу.
— Как искра пробежала! — признается она срывающимся голосом.
Видимо, у Берюкова тоже пробежала своего рода искра. Увидев, кем работает бывшая любовница, он наверняка обрадовался. На Яну посыпались эсэмэски в стиле тюремного шансона: «Ты самое долгожданное чудо на свете!» — упражнялся сиделец. «Я живу только ради тебя!», «Малышка, без тебя мне конец!».
Самое странное, что Яна восприняла это всерьез.
— Он даже из тюрьмы умудрялся передавать мне немудрящие подарочки, — грустно усмехается она. — Это меня и добило.
Берюков продолжал атаку, но «долгожданное чудо» отошло на второй план, теперь больше было «без тебя мне конец»: дескать, сотрудники СИЗО измываются и угрожают убить, здоровье подорвано бесконечными побоями и двумя месяцами карцера…
И все же следователь есть следователь. А Яна была профи, она навела справки, за что арестован друг. Выяснила, что он обвиняется в разбоях и мошенничестве, более того, это убийца, отсидевший срок до их знакомства. Пришла было в ужас…
— Но он убедил меня, что его подставили! — она беспомощно, по-бабьи разводит руками.
— Послушай, таких «подставленных» ты должна была каждый день пачками видеть! — не выдерживаю я. — Ты что, им всем верила?!
Она молча вздыхает. Конечно, нет. Никому не верила. Кроме него…
Яна включила все доступные механизмы, чтобы принять берюковское дело о мошенничестве к производству. Это был ее первый проступок: как следователь, она не имела права заниматься делом, в котором была заинтересована лично. Но она перестала быть следователем: «важняк» с 10-летним опытом испарился за считанные дни — осталась просто женщина.
— Я ведь все хотела сделать по закону, — как-то беспомощно оправдывается она. — Просто хотела сократить время его пребывания в изоляторе, где над ним издевались…
Она знала, что 3 марта Берюкова этапируют во Всеволожск, где 5-го начнется суд по делу о разбоях. К этому времени Яна собиралась самолично вернуть своего обвиняемого за решетку, чтоб в суде он заявил ходатайство о переводе в другой СИЗО. А за время «передышки» на свободе свозить его в клинику, чтоб медики зафиксировали побои: в суде это стало бы основанием для перевода. Вот так, очертя обезумевшую голову, кинулась спасать любимого.
— Ушло чувство самосохранения, все ушло, — опускает она глаза. — Я понимала, на что иду, но выбор был — моя карьера или его жизнь. И я подумала: пусть меня уволят, но вместе мы все стерпим.
Ей-богу, не услышь я это своими ушами, в жизни бы не поверила, что подобную чушь выдаст не сериальная клуша, а реальный майор милиции. Но Яна за эту чушь дорого заплатила.
«Я отвечала за него головой»
Шикарная, еще не полностью заселенная новостройка на питерском проспекте Тореза, с гаражами и консьержами — это антипод «хрущобы» на набережной, где живет Яна с мамой. Сюда вечером 26 февраля она привезла Берюкова. Здесь провела с ним несколько ночей. Хотя тогда уже поняла: ее безумную любовь использовали два расчетливых подонка — Берюков и его… любовница. Но 24-го, идя на должностное преступление, она ни о чем таком и думать не могла.
— То есть я знала, что к нему в изолятор приходит эта женщина, — говорит Яна. — Но он уверял, что это его адвокат. Позже я узнала, что у нее и в самом деле есть ордер на защиту, но чисто формальный. Видимо, вдвоем они и разработали план, как меня одурачить…
Консьерж в доме на Тореза Яну совсем не помнит. Знает ее как следователя, забиравшую с милицией мужчину из 121-й квартиры. Зато он хорошо помнит другую дамочку: та появлялась в обнимку с Берюковым, представлялась его женой… Яна об этом не догадывалась, хотя могла бы: оказавшись на свободе, Берюков быстро показал, кто он есть на самом деле — уголовник, наркоман и законченная мразь.
Едва они под ручку приблизились к Яниной «десятке», как спасенный страдалец оттолкнул спасительницу и уселся за руль. Устремился он, как выяснилось вскоре, к ближайшему кабаку. Он упивался свободой. И тут Яна сделала первое открытие, повергшее ее в ступор: для любимого свобода — синоним героина. Он оказался наркоманом.
— Он шатался из одного кабака в другой, а я носилась за ним, как дура, и еще везде за него платила, — удивляется самой себе женщина. — Но иначе поступать я не могла, я отвечала за него головой, потому что должна была его вернуть обратно в СИЗО.
Сделать это она решила не к 3 марта, как собиралась, а сразу. Когда обколотый любимый плюхнулся на пассажирское сиденье в очередной раз, Яна уверенно поехала на улицу Лебедева — к «четверке». Если бы ей удалось это сделать, возможно, история с подлогом обошлась бы без последствий, ведь на свободе Берюков провел всего несколько часов. Но… у самого изолятора он вышвырнул женщину из машины, снова сел за руль — и пропал.
— Я была в отчаянии, — сокрушается Яна… Вскоре ей позвонил некий «знакомый Миши» и сообщил, что друга можно забрать в НИИ гриппа, где под фамилией Петров тот проходит процедуру детоксикации как наркозависимый. Берюкова надо было выкупить из клиники. Это обошлось Яне в 15 тысяч рублей. Три четверти ее зарплаты.
Яна поняла, что попала в клинч. Прошло двое суток, теперь без последствий его не вернуть. Тогда и возникла квартира на Тореза. «Не знаю даже, откуда она взялась, — качает головой Яна. — Миша сказал, что друзья дали ему ключи».
Ночью Яна стерегла любимого, днем уходила на работу. И в квартире появлялась та самая веселая дамочка, которую помнит консьерж. А однажды, 1 марта, дамочка пришла утром. И Яна узнала «адвоката».
— Они практически при мне начали… ну, вы понимаете… — закрывает она глаза, чтоб не расплакаться… Если какие-то клочки любовного тумана еще оставались в голове у несчастной, то теперь в ней окончательно проснулся офицер милиции. Все еще майор и «важняк» — Антонова вызвала патруль из ближайшего РУВД, сообщив, что нашла беглого подследственного. Похождения Берюкова закончились.
Через 4 дня Яна уволилась из милиции. Через полтора месяца — стала подследственной.
Нина, крестная бывшего следователя Натальи Воронцовой:
«Теперь она живет бедно и пьет»
Героями первого тюремного романа, о котором узнала страна , стали единственная женщина — следователь по особо важным делам Генпрокуратуры СССР Наталья Воронцова и убийца Сергей Мадуев (Червонец). В мае 1991-го Воронцова помогла своему подследственному организовать побег, доставив в камеру его же наган, изъятый при задержании и приобщенный к делу. Операция не удалась, Мадуева задержали. По совокупности преступлений суд приговорил его к смертной казни. Но после введения моратория казнь заменили пожизненным заключением.
В декабре 2000 года Червонец умер в колонии под Оренбургом от сахарного диабета, напоследок заявив: «Я никогда Воронцову не любил, мне ее жаль. Но она меня любила».
За эту самую любовь Воронцова лишилась не только карьеры, но и свободы. В колонии (ее осудили на 7 лет) Воронцова помогала женщинам писать прошения о помиловании. А когда Александр Невзоров снял скандальный фильм о ней, подала на журналиста в суд и выиграла процесс. В 97-м Наталья вышла на свободу (за примерное поведение ей убавили срок) и переехала в Житомир, к маме и своей тетке-крестной.
Нина Воронцова и рассказала «Неделе» о том, как сложилась дальнейшая Натальина жизнь:
«Она сейчас выпивает, живет вместе с матерью, несколько раз квартиру меняла. Нынешний адрес даже мне не сообщила — ни родственников, ни знакомых видеть не хочет уже года два. Раньше мы с Наташей подругами были — разница у нас чуть больше 10 лет. Теперь и меня не признает, может, нынешней своей бедности и ситуации стесняется.
Поначалу в Житомире у нее дела шли не очень — в прокуратуре работать ей было запрещено. Устроилась юрисконсультом. Получала гроши, потом стала адвокатом по уголовным делам, но в подопечных больше не влюблялась. В основном взяточников защищала.
Потом познакомилась с хорошим простым парнем Николаем, он младше ее на 17 лет, но любовь была большая. Они поженились и вроде бы зажили хорошо. Но журналисты мучили их очень, все добивались, любит Наташа до сих пор Мадуева или нет. А она его вовсе забыла. Потом они с Николаем квартиру поменяли — чтоб их не нашли. Книгу стали вместе писать — правду о ее тюремной истории. Не знаю, закончили ли.
Наталья говорила, что Мадуев ее обманывал, но и государство к нему было несправедливо — он, мол, пять убийств совершил, а на него еще столько же навесили. Она правды хотела добиться. А еще деньги на ремонт квартиры насобирать. Думала, счастье ей в новом доме будет, но как-то все не получилось».
Из протоколов допросов Воронцовой и Мадуева, 1991 г.:
Н. Воронцова: «Когда мы оставались наедине, то разговоры все чаще стали уходить в сторону от дела: о семейной жизни, о детях, о родственниках. Он очень мечтал иметь нормальную семью, детей. Как-то был случай, когда я его спросила: «Если бы нашлась женщина, которая ждала бы тебя 15 лет, что ты на это ответил бы?» Он сказал, что таких женщин нет. Я сказала: «А что если бы я ждала?» Тогда он, наверное, даже не поверил, что это возможно. Лишь потом он убедился и сказал мне, что да, действительно, я бы его ждала эти 15 лет».
С. Мадуев: «Я много обманывал ее. Для меня она в то время была только следователем при Генпрокуратуре, и я не видел в ней женщину. Я видел только потенциального противника, который тянет меня к высшей мере наказания. И потому я делал все, чтобы ее использовать».
Н. Воронцова: «К весне мы уже говорили о том, как было бы хорошо нам вдвоем жить. Да не вдвоем. А втроем. Я понимаю, что мы строили какие-то радужные планы, но в эти минуты он как-то преображался, становился таким домашним. Он видел во мне женщину. Для меня это было очень важно, потому что в жизни я была более суровая, чем обычные женщины, может, потому, что так складывалась моя судьба. А он рассмотрел во мне женщину. Мне будет очень больно, если я ошибаюсь…»
С. Мадуев: «Я никогда никого не любил. Но из всех людей я бы выбирал некрасивых. Когда я полюблю — это одно, а когда полюбит женщина — это другое. Мне в женщине не нужна красота, мне с лица воду не пить. Мне важно, какой человек. Я бы знал, что за спиной этой женщины я как за каменной стеной. Она меня никогда не предаст. Чтобы не я за нее, а она за меня держалась. И никогда эта женщина не узнала бы, что мне не нравится. Я никогда бы не дал повода думать так. Я смогу быть двуличным».
Янина Соколовская, Киев
Адвокат Якубовский тоже нашел любовь в «Крестах»
История любви «генерала Димы», в 1995 году обвинявшегося в контрабанде особо ценных предметов, и адвокатессы Ирины Перепелкиной начиналась странно. Еще до того, как Якубовский был осужден, она сама бегала смотреть на него в «Кресты»: все-таки он был знаменитостью. Ну а потом, в июне 95-го, Ирину порекомендовали уже заключенному Якубовскому в качестве еще одного адвоката, который должен был вести его дела в Питере.
Однако грань деловых отношений они перешли лишь через полтора года после знакомства. Женатый тогда на американке Марине Краснер, Якубовский вдруг так истосковался по женскому обществу, что решил отбросить все условности и предложил Ирине стать его «второй женой».
«К тому времени у меня тоже стали просыпаться к нему чувства, — рассказывает Ира. — И чтобы остаться рядом, я согласилась стать второй. Конечно, в условиях несвободы ухаживать за мной у Димы возможностей было не так уж и много. Но он все равно старался. Дарил мне цветы, разные «тюремные» сувениры. Лепил из хлеба игрушки, плел футляры для ручек, для чего распускал шелковые носки, сделал из картона тюремную кепочку. А однажды преподнес свою тюремную рубашку с вышитой на груди надписью «Ира + Дима = любовь»…
Мы виделись каждый день. Я приходила в наш адвокатский кабинет, а он меня там уже ждал. Сразу сгребал в охапку. Обнимал, целовал, хотя наш кабинет насквозь просматривался и прослушивался. Мог еще встать передо мной на колени и признаться в любви. Не раз делал это при всех в коридоре. У меня такого никогда не было. Но больше, чем страстью, Дима меня подкупил своей чуткостью. У меня были проблемы со здоровьем. И как только Дима об этом узнал, сразу же отправил лечиться на Мертвое море. Через два курса у меня все прошло, но Дима и теперь раз в полгода настаивает на моей поездке в Израиль — для профилактики. Только с ним я поняла, что значит быть любимой женщиной».
…Поговаривали, правда, что ни одна из сотрудниц «Крестов» не осталась без Диминых комплиментов. И всегда слышала именно то, что хотела. Но из-за Иры он даже однажды перерезал себе вены — хотел таким образом отучить ее опаздывать на работу.
Он вообще очень сильно повлиял на жизнь своей адвокатессы. Настоял, чтобы она пошла к стоматологу и сделала себе голливудскую улыбку, чтобы увеличила себе в Израиле грудь.
В отличие от двух других питерских историй их роман закончился свадьбой — прямо в колонии в Нижнем Тагиле, где после «Крестов» отбывал свой срок Якубовский.
Иллюстрация: Дмитрий Тышкивский. Фото: Тимур Аникеев/ «Известия»
http://www.inedelya.ru/reportings/article7730