Про многодетную семью обычно говорят: «Семеро по лавкам». А как сказать о семье Полежаевых-Айшах? Двадцать пять детей, из них шесть кровных, девятнадцать приемных — она одна такая, самая многодетная из всех столичных семей. Есть и еще одно обстоятельство, которое ее выделяет: в то время как детей даже с небольшими физическими или интеллектуальными недостатками из детского дома в семьи берут неохотно, у Ирины Полежаевой и Омара Айшаха шесть приемных детей имеют группу инвалидности.
Но странным это кажется только на первый, самый поверхностный взгляд.
На волне сострадания
Первые приемные дети у Ирины и Омара появились в марте 1990 года. К тому времени в семье уже было четверо кровных детей.
— В 1989 году, когда пошли публикации о сиротах, детских домах, я вдруг подумала: «Как же так? У моих детей есть родители, а у кого-то — нет?». Мне просто было жалко тех, кто лишен внимания, радости жизни, семейных праздников. Вот и подумала, что надо не только для своих, но и для других детей что-то сделать. Муж меня поддержал, без его активного участия ничего бы не получилось, — вспоминает сегодня Ирина Полежаева.
Тогда, в марте 1990 года, Ирина и Омар приняли в свою семью сразу пятерых детей. Самому младшему, Ване, было чуть меньше двух лет, самой старшей, Нине, — девять.
— Пришли дети с большими проблемами со здоровьем, плохо дружащие с горшками. Ваня — без ноги и пальцев на руке (врожденное увечье); Зина — без ушных раковин, глухая; Маша — с врожденным косоглазием и пиелонефритом; Наташа — умственно отсталая. У всех речь на нулевом цикле, единственное, что у них получалось хорошо, — кушать.
И ни у кого на тот момент не было группы инвалидности.
— Мы даже не сразу поняли, что дети — инвалиды. Ну c Ваней и Зиной понятно было, а остальные… Не говорят? Так все дети начинают разговаривать в разное время.
Потом, конечно, приемные родители все поняли. Правда, то, что Наташа должна учиться в коррекционной школе, выяснилось только через несколько лет.
— Я не могу сказать, что нас обманули, — замечает Ирина. — Просто на волне сострадания мы не вникали во все детали. И, честно говоря, делали это сознательно. Ведь шанс жить в семье должны получить все дети независимо от состояния здоровья, интеллектуальных способностей. Даже в Конвенции о правах ребенка записано: «Ребенок должен находиться в семье».
Но, малыши, взрослея, преподносили приемным родителям довольно неприятные сюрпризы.
— Если нет явно выраженных нарушений, диагноз поставить очень трудно. Просто непонятно: это задержка речевого или уже психического развития или, что намного серьезнее, интеллектуальное отставание? Конечно, двадцать лет назад, принимая в свою семью первых детей, мы очень многого не знали. И литературы соответствующей тогда еще практически не было, и специалистов, с которыми можно было бы проконсультироваться, найти было трудно. Но мы ни о чем не жалеем: детей мы вырастили, они до сих пор с нами.
«Насмешек я не допускаю»
Первым делом Ирина и Омар начали разбираться со здоровьем. Ваню надо было научить ходить, Зину — говорить.
— Никаких методик я тогда не знала, действовала чисто интуитивно. Сделали Ване протез, а как объяснить, что надо им пользоваться, надо учиться на нем ходить? Малышу-то двух лет еще нет! И уговаривала его, и по стенке с ним ходила. А потом придумала: на табуретку кусочек сахара клала, а Ваня за ним тянется, тянется. Так постепенно он у нас начал вставать, потом табуретку уже подальше отодвигала, чтобы ребенок ходить начал. В общем, встал он у нас на протез.
С Зиной было сложнее. Хорошего логопеда найти было трудно, а ребенок-то растет, с ним надо общаться, приучать к обществу. И опять выручила интуиция. Придумала я брать девочку за руку и, когда начинала с ней разговаривать, нажимала ей на ладошку. А когда по знакомству нам сосватали логопеда, та за голову схватилась: «Господи! Есть же специальные методики! Не надо ничего придумывать». Но тем не менее и моя доморощенная методика сработала. Я смотрела, как Зина реагирует на разные внешние раздражители. Если не может повторить, пробовала объяснить по-другому. Думаю, это потому что мы так сильно хотели девочке помочь, у нас все получилось.
Сейчас 22-летняя Зина спокойно разговаривает. Единственное — она, как и все неслышащие люди, считывающие слова с губ, должна видеть лицо собеседника. Кстати, когда девочка начала учиться, сурдопедагог не понадобился. Но училась она дома: со здоровьем выявились очень большие проблемы. Дело не в глухоте.
— Бывают и обмороки, и давление очень низкое, поэтому Зина в основном находится дома. Очень любит вышивать, помогать в домашних делах, ухаживать за малышами. Вот будет елка, она с ними пойдет.
Говорить о том, что было бы с Зиной и Ваней, у которых еще и проблемы с интеллектом, не попади они вовремя в заботливые руки приемных родителей, как-то не хочется.
А что ждало бы умственно отсталую Наташу? Или 15-летнюю Настю? В 15 лет она пишет только крупными печатными буквами, ни о каком обучении физикам-химиям не может быть и речи. Временами девочка бывает агрессивна.
— И как вы с этим справляетесь?
— Беседую, стараюсь объяснить доступным для нее языком, что так нельзя делать. А как иначе? Когда мы ее взяли, ей было 9 лет. Девочка не училась, ни одной буквы не знала. Ни одеться, ни причесаться, даже убрать за собой не могла. На людей бросалась — считала, что так она с ними общается, играет. Понемногу мы ее поведение выстроили, запретили такие игры. Педагога пригласили хорошего — до сих пор к нам ходит, занимается с детьми. Ведь у нас несколько детей, нуждающихся в надомном обучении, притом по программе коррекционной школы.
— Как складываются отношения с такими детьми у их братьев и сестер?
— С моими кровными детьми проблем нет. Они прекрасно с малых лет усвоили, что в жизни есть разные люди. Жестокими бывают приемные дети без физических недостатков. Но я всегда пресекаю любое проявление жестокости, не допускаю насмешек. Сколько я на эту тему бесед провела! Всегда подробно объясняю, почему нельзя так говорить или поступать. Говорить буду до тех пор, пока по выражению лица не увижу: да, действительно понял. Но беседа не избавляет от наказания.
Для непонятливых заведены особые тетради. В них подробно записываются все проступки и объяснения. Беседу провели? Наказание получил? Извинился? Тетрадь в руки — и записывай, что сделано, как исправлено, у кого прощения просил и что в ответ услышал. Считайте, это тоже социализация. Дети понимают, что есть особенные люди, учатся с ними общаться, взаимодействовать, дружить.
«Верю — выход всегда найдется»
Если будущее остальных детей более-менее можно спрогнозировать — окончат школу, поступят в колледжи, получат специальность, то будущее и Наташи, и Зины, и Вани, да и остальных детей, имеющих группу инвалидности, остается туманным.
Да, Ваня выучился в центре обучения инвалидов на озеленителя. Из всего перечня специальностей в силу интеллектуальных возможностей мальчика подошла только эта. Кстати, его учеба — целая эпопея. До центра же надо еще дойти!
— Вот и брали то я, то Омар Ваню за руку и вели на учебу, а по дороге объясняли, куда идем, мимо каких заметных ориентиров проходим. Понемногу начали отпускать его с половины дороги. Постепенно он начал ориентироваться. Теперь, если ему надо, скажем, в больницу или центр занятости поехать, рисуем схему, отмечаем красным карандашом, как идти, на каких станциях метро или остановках автобуса-троллейбуса выходить, где пересаживаться, даем мобильный телефон. Если что — Ваня позвонит, мы объясним. Впрочем, он сейчас уже и сам может дорогу найти. Недавно меня огорошил: «Мам, а здесь еще один автобус ходит, на нем я быстрее доеду». А я и не знала.
Если Ваня отправляется по инстанциям, родители не раз и не два прорепетируют с ним все возможные варианты ответов и вопросов.
— Как правило, просчитываем все верно. Других вариантов уже не бывает, — смеется Ирина. — Причем репетировать будем до тех пор, пока уже рукой не махнет: «Да знаю я, знаю!»
Большая проблема, конечно, с Настей. Ясно, что в силу своих весьма ограниченных умственных способностей девочка никогда не сможет выполнять даже самую простую работу, принимать даже самые незначительные решения.
— Будем думать, как ей жить дальше. Мы же родители, Настя наш ребенок. Возможно, со временем что-то придумаем, — надеется Ирина.
Ваня хоть и получил специальность, работу пока не нашел.
— Я работодателей понимаю. Кризис, тут здоровые люди с руками-ногами ничего найти не могут. А работа озеленителя требует немалых физических усилий. Но на учет в центр занятости Ваня встал сам, мы его туда за руку не водили. И это уже неплохо. Мы его, выражаясь чиновничьим языком, полностью социализировали.
«О покое мы не мечтаем»
— Мне, конечно, морально было намного легче, чем другим матерям детей с ограниченными возможностями, — признается Ирина. — Да, ловила на себе сочувственные взгляды, когда с Зиной или Наташей в метро ездила или в магазин шла. Но я-то знаю, что у меня шесть кровных детей — физически здоровых, умных. Поэтому я бы посоветовала женщинам, у которых есть такой особенный ребенок, если есть такая возможность, как следует проверить свое здоровье и постараться родить еще одного — обычного. Это такую радость в семью принесет, придаст вам новые силы.
Если такой возможности нет — утешайтесь тем, что это просто своеобразный малыш. И наберитесь терпения. Не надо сравнивать своего ребенка с другими. Сравнивайте его с тем, каким он был год, полгода, месяц тому назад. Радуйтесь самому маленькому его успеху. Дети растут, взрослеют, начинают что-то понимать, у них получается то, что раньше казалось невозможным сделать, — разве это не повод для счастья?
Я иногда с ужасом думаю: живут же на свете люди, которые вырастили детей, дети разъехались, и до родителей теперь никому нет дела. Никому их опыт, знания, силы не нужны. А они еще и радуются, что отдыхают от всех забот. Мне от этого, честное слово, становится грустно.
Поэтому давайте порадуемся тому, что пока мы живы и здоровы, что большую часть жизни мы рядом с таким особенным ребенком, от многих бед его защитили, от многого предостерегли. Такой ребенок, даже став взрослым, будет нуждаться в нашем совете, руководстве. Разве это плохо? Особенный ребенок приносит в семью много радости. Пусть он никогда не прочитает Пушкина, но он добр, отзывчив, искренен. Главное — он знает, что такое любовь, забота, нормальная семья.
Светлана Любошиц
Источник: mk.ru