Елена Афанасьева: Здравствуйте! Это программа «ЗаДело». Я – Елена Афанасьева. И сегодня мы поговорим.
А поговорим мы о том, как меняются возможности для людей с ограничениями. Думаю, что большинство, что называется, обычных людей узнали о том, что существует специальная техника, которая связывает искусственный интеллект с мозгом и нервной системой, наверное, в тот момент, когда смотрели, как Роман Костомаров, лишившийся обеих ног, выходит на лед и даже повторяет свой олимпийский танец.
Что это за техника? Где взять такие протезы? Насколько они доступны сегодня? И станут ли люди, у которых такая техника есть, сильнее, чем обычные граждане?
Давайте посмотрим сюжет.
СЮЖЕТ
Голос за кадром: Ярослав Святославский – 30 лет, спортсмен паралимпийской сборной России, пятикратный чемпион России по велоспорту, бронзовый призер чемпионата мира по велоспорту, первый в России паратриатлет, прошедший дистанцию соревнований по триатлону Ironman пять раз.
Ярослав Святославский, член паралимпийской сборной Москвы: В 16 лет я получил травму позвоночника с повреждением спинного мозга. Раньше я занимался спортивной акробатикой, гимнастикой, паркуром. И упал с высоты 12 метров… В результате чего врачи сказали: «Парень, ты уже никогда не будешь ходить. Смирись с той жизнью, которую тебе преподнесла судьба, но какой-то яркой, красочной, насыщенной жизни у тебя уже в принципе не будет».
Голос за кадром: Несмотря на советы врачей, юноша не опустил руки и не смирился, а наоборот – продолжил активно заниматься спортом, достигая новых высот.
Ярослав Святославский: Сейчас я очень активно совмещаю свою как и спортивную жизнь (в плане и реабилитации, и определенных, например, инфоповодов и так далее), и также развиваюсь именно в бизнесе, в компании, чтобы развивать свои необходимые бизнес-скиллы, для того чтобы делать высокотехнологичные классные продукты, которые помогут и ребятам с разной нозологией инвалидности, и в том числе и мне, чтобы снова прийти к своей мечте.
Голос за кадром: В планах у атлета – подготовка к Альтернативным играм, которые, возможно, пройдут параллельно с Паралимпийскими играми в Париже, а также ультратриатлон.
Ярослав Святославский: В августе этого года запланировал пройти ультратриатлон протяженностью в 750 км – от Олимпийского парка в Сочи до финиша, отель «Мрия», который находится в Крыму. Это мероприятие спортивное я буду делать, в принципе, один, вот этот ультратриатлон. И оно будет приурочено к поддержке исследований в области травмы спинного мозга и поддержке в целом инвазивных технологий.
Елена Афанасьева: Неслучайно написано: «Человек будущего». Ярослав, вот то, что называется ассистивные техники, да, assistent system – что вам эта техника вернула, лично вам?
Ярослав Святославский: Ну, для меня ассистивные технологии – это, в принципе, все вспомогательные устройства, которые делают мою жизнь комфортнее, облегчают эту жизнь после моей травмы.
Елена Афанасьева: А что это за устройство?
Ярослав Святославский: Вот просто обычная коляска, на которой я передвигаюсь, – это уже ассистивная технология, это уже помощник, который каждый день мне помогает, чтобы передвигаться от точки А до точки Б.
То же самое – например, мои спортивные реабилитационные устройства, такие как лежачий велосипед, handbike, который был показан на видео, беговая коляска, на которой я прохожу марафоны. И это все – те устройства, которые я сейчас пока привожу механическим воздействием. Но сейчас…
Елена Афанасьева: Руками крутить?
Ярослав Святославский: Да, руками. Но технологии развиваются, да, и сейчас есть такие новые понятия, новомодные, как бионические протезы, экзоскелеты и многие различные нейроустройства, нейроинтерфейсы, которые помогают тебе решать различные задачи. И моя задача – рано или поздно прийти к тому, чтобы снова поднять себя на ноги и поднять других людей.
Когда я пришел в компанию первым таким пилотом-тестировщиком, меня просто подвешивали сначала на лебедке в этом экзоскелете, запускали со смартфона, чтобы он шел. Он был без всякого дизайна, без всякой внешней оболочки. И моя задача как пилота была – тестировать различные именно паттерны ходьбы.
И на самом деле я больше рад не тому, что я сам в принципе ходил, а тому, что я дал возможность другим ребятам снова тоже начать ходить. И моя задача в том числе – это решить проблему травм спинного мозга, в результате чего разработать различные, может быть, нейростимуляторы, нейроинтерфейсы, которые будут позволять проводить сигналы от головы к ногам, тем самым возобновляя моторику в самих ногах.
После этого, когда появится движение в ногах, можно уже прибегнуть к различным экзоскелетам, которые, например, одеваются на тебя и сначала тебе помогают на 100%, а потом – на 99, 98, 95. И, в принципе, ты начинаешь потом в конечном счете ходить уже без экзоскелета и без коляски.
Елена Афанасьева: Звучит сейчас как фантастика, но дай бог, чтобы это становилось все больше нашей реальностью.
Вы оказались перед необходимостью заниматься поиском ассистивных технологий в 16 лет. Давайте посмотрим, как это происходит у малышей.
СЮЖЕТ
Голос за кадром: Бионическое протезирование особенно важно для реабилитации маленьких пациентов. Нина родилась с аплазией левой кисти. Когда девочке было четыре года, родители приняли решение о протезировании. С тех пор у Нины бионическая рука. Сейчас Нине восемь лет.
Анна: Решили, что нужно человека адаптировать, чтобы она, в принципе, справлялась до этого возраста со всеми делами. Ну, надо понимать, что дальше – больше, и надо ребенка адаптировать под обе руки, поэтому мы решили протезироваться, как раз узнав про моторику.
Голос за кадром: Ребенка достаточно сложно заставить носить протез. Необходима особая мотивация – например, в виде яркого дизайна, с героями любимых мультфильмов или милыми животными.
Анна: Сказать, что она влюбилась – нет. Самое главное – был подобран ее дизайн, который она хотела. Был изначально зеленый, потому что она была фанатик панд, и у нее был зеленый с пандой. И, собственно, этим мы привлекали и вызывали желание в нем ходить. Но это было не так часто. Но я никогда не настаивала, то есть мы именно на примере жизненных каких-то ситуаций позволяли ей понять, насколько это удобно и нужно.
Голос за кадром: По словам Нины, одноклассникам нравятся ее протезы, и она никогда не сталкивалась с негативным отношением, а только с восхищением и удивлением. Также протез позволяет Нине полноценно заниматься спортом.
Корреспондент: А каким спортом ты занимаешься?
Нина: Гимнастикой и плаванием.
Корреспондент: Гимнастикой и плаванием? И ты занимаешься плаванием прямо с протезом?
Нина: Ну, не с этим, а с другим.
Корреспондент: Со специальным, спортивным?
Нина: Ну, я в этом году заняла второе место. В том году – первое. А когда мы были еще в другом зале, то третье. Еще у меня есть детали для гимнастики, и я могу там без руки.
Голос за кадром: Современные протезы не только возвращают человеку утраченные функции, но и открывают новые возможности, а определение «инвалид» – то есть «бессильный», «больной» – остается в прошлом веке.
Юрий Матвиенко, руководитель инклюзивных исследований: В контексте «инвалид» и «киборг» – в данном случае мы рассматриваем киборга как человека со сверхвозможностями, а не человека с ограниченными возможностями. Он уже становится не человеком с ограниченными возможностями, а киборгом. Поэтому, когда дети получают протезы у нас, они становятся маленькими киборгами.
Елена Афанасьева: Ольга, я бы вообще в жизни не сказала – вот пришла красивая замечательная женщина, – что у вас тоже есть протез. Да? А вы помните, можете вспомнить свой первый протез?
Ольга Ливерова, победитель открытого чемпионата Москвы по кибатлетике 2023: Да, конечно, я очень хорошо помню свой первый протез. Мне было пять, почти пять лет, когда я попала под машину. Технологий тогда таких не было, это был Советский Союз еще. И меня направили… Я из Костромы, и меня направили в Москву, в Центральный научно-исследовательский институт протезирования и протезостроения. И мне сделали мой первый учебный протез – это была гипсовая «козья нога» с палкой. То есть я училась на нем ходить. Далее…
Елена Афанасьева: А как он крепился к детскому телу?
Ольга Ливерова: А там ремешочек такой шел, он цеплялся за пояс, то есть на пояс ремень пристегивался. Такие шли ремешочки от протеза к ремню, который фиксировался на поясе. То есть я как-то не помню каких-то таких сложностей, потому что, наверное, я была ребенком, мне хотелось бегать. Я, в принципе, быстро научилась ходить.
Елена Афанасьева: Не натирали эти ремешочки?
Ольга Ливерова: Конечно. Нет, это никуда не денешь. Конечно, это натирается, и довольно-таки сильно натирается. Ну, куда денешься? Нужно ходить, нужно учиться.
Елена Афанасьева: Я читала воспоминания одного врача молодого, который был потрясен, занимаясь протезированием. Когда пришел уже пожилой Алексей Маресьев и примерял протезы нового поколения, он рассказывал, что он всю жизнь проходил на вот тех, которые с ремешками, и был потрясен, насколько это развивается.
Ольга Ливерова: Да.
Елена Афанасьева: Сколько менялось в вашей жизни поколений протезов?
Ольга Ливерова: Мне кажется, я за свою жизнь прошла, наверное, всю эволюцию, скорее всего, протезостроения, начиная с «козьей ноги», так скажем, учебного моего протеза.
Далее у меня были, так называемые шинно-кожаные протезы, когда гильза, которая сейчас делается из пластика, там и различные силиконовые чехлы, и все. А у меня был шинно-кожаный протез, у которого гильза шьется индивидуально. То есть были цеха на протезных предприятиях, «шорный цех» назывался. Это шили из такой кожи плотной, внутри это все обшивалось такой мягкой тканью. Но это было на шнурках, гильза такая на шнурке.
Так вот, чтобы разносить этот протез, эту гильзу, требовалось столько усилий! Ну, я не знаю, потом, когда приезжаешь уже в протезное предприятие, допустим, с протезом, так вот эта мягкая ткань, которой выстлана эта гильза, она вся была в подтеках кровяных – кровь, потому. То есть все, что из культи идет, все это впитывалось. Заменить это было сложно, обработать как бы тоже не всегда возможно.
Елена Афанасьева: И это вам сколько лет было, когда такой тип протеза?
Ольга Ливерова: Ну, это было… Первый протез у меня был в пять лет уже, выписали меня уже в пять лет, я уже была на этом протезе. И затем меняли каждый год. И шинно-кожаные протезы, в принципе, я носила довольно-таки долго – наверное, лет до 14–15.
Елена Афанасьева: А как одноклассники относились? Вот киборгов приветствуют дети. А вот к тем видам протезов?
Ольга Ливерова: Ну, я даже не могу сказать, что… Как это называется? Буллинг, троллинг? Этого не было. Ну, меня освобождали от уроков физкультуры. Ну, я присутствовала, но я не занималась физкультурой. Меня освобождали от всех вот этих вот… когда нужно было собирать шишки, например, почки в зимние каникулы. Но я всегда шла с ребятами, и как бы меня…
Елена Афанасьева: А вы ходили в школьной форме?
Ольга Ливерова: Да.
Елена Афанасьева: Или вам разрешали в брюках?
Ольга Ливерова: Нет, я ходила в школьной форме, в советской школьной форме, с передничками – белыми и черными.
Елена Афанасьева: И с протезом?
Ольга Ливерова: Конечно, да. Единственное, что я ходила в брючках, то есть у меня были брючки.
Елена Афанасьева: Разрешали? Вам исключение сделали?
Ольга Ливерова: Да-да-да.
Елена Афанасьева: И после вот этого вида протеза (вы сказали, что все прошли) какой был следующий?
Ольга Ливерова: Затем мой следующий протез был – уже пневматический коленный модуль. Пневматический. Затем – гидравлический коленный модуль. И вот который сейчас у меня уже протез – с внешним источником.
Елена Афанасьева: Этот протез что позволяет вам делать?
Ольга Ливерова: Практически все: танцы позволит, коньки позволит, лыжи позволит.
Елена Афанасьева: Просто я вам невероятно признательна за такие подробности, потому что далеко не все готовы рассказывать такие тайны. Но это необыкновенно интересно. И мне кажется, это просто дает надежду и возможность тем людям, которые еще не знакомы с этим новым видом протезов, и дает им надежду, да?
Ольга Ливерова: Дает, естественно, конечно.
Елена Афанасьева: Давайте посмотрим еще один сюжет.
СЮЖЕТ
Голос за кадром: Стремительно развивающиеся технологии призваны обеспечить для человека лучшую жизнь. Среди примеров передовой научной и инженерной мысли – бионические протезы. Сегодня благодаря появлению новых материалов и развитию микроэлектроники они способны заменить функции отсутствующих конечностей.
Денис недавно потерял руку. И вот совсем скоро обзаведется новой – бионической.
Денис: Протез я ждал не так долго, в принципе, один месяц. Все сделали очень быстро. Вот сегодня приехал получать протез хороший, многосхват бионический. Ожидаю восстановить функции второй руки, которой сейчас не хватает, чтобы жизнь как бы была полноценная и все так же делать, как обычно.
Голос за кадром: В этом Денису помогут специалисты компании «Моторика». С 2016 года компания произвела более 6 тысяч протезов.
– Мы говорим сейчас про верхние конечности с разными типами травм – это пальцы, предплечья, плечо. И у нас есть разные типы протезов. Есть тяговые протезы, которые управляются посредством сохраненных суставов – допустим, лучезапястный сустав или локтевой сустав. Либо бионические протезы, которые управляются посредством снятия сигналов с человеческого тела, миографического, и управления протезом.
Голос за кадром: Протез можно получить бесплатно, менять его надо каждые три года. А еще у клиента есть опция – выбрать свой уникальный дизайн и дополнительные гаджеты.
– Индивидуальный слепок делается под каждого пользователя отдельно. И каждый слепок индивидуален, каждая гильза индивидуальна. А вот сами механизмы – например, кисть – она уже, соответственно, штатная, которая существует. Но даже она для каждого пользователя подбирается индивидуально, по размеру.
– Так, как ощущения? Не слишком сложно управлять?
Денис: Нет, все очень просто.
– Но не слишком? То есть случайно не срабатывает?
Денис: Нет, сам не срабатывает, чисто на напряжение мышцы.
Голос за кадром: Клиент при получении протеза обязательно тестирует устройство, а специалисты производят его полную настройку и дают консультации для будущего пользования. К слову, для более удобной эксплуатации протеза существует специальное приложение.
И вот после нескольких часов ознакомления, практики и настроек у Дениса новая рука!
– Поздравляю! До свидания.
Денис: Спасибо большое!
Мои впечатления – самые положительные. Как бы и не ожидал, что получу такой хороший протез. Ну, ожидания мои оправдались.
Елена Афанасьева: Макс, у вас такой же протез примерно?
Макс Емец: Примерно, да. Но у меня протез кисти, а в сюжете был протез предплечья. Ну, по сути, да, тоже бионика, многосхват, который может выполнять разные жесты, можно запрограммировать на любой случай жизни.
Елена Афанасьева: Опять наивный вопрос: а за счет чего он приводится в движение? Вот вы сейчас пальцами двигаете – это сила мысли, это какие-то посылы? Как вы управляете?
Макс Емец: Это особая кибермагия. На самом деле это несложно. Он считывает электрический сигнал с поверхности кожи. У нас эта мышца напрягается – и у нас, соответственно… Ну, точно так же, как ЭКГ с нас снимают, точно такой же небольшой электрический сигнал доходит до поверхности кожи. И чтобы закрыть протез, я фактически сжимаю кулак, ну, напрягаю мизинец – у меня датчик около мизинца расположен. А чтобы открыть, я раскрываю кулак.
Елена Афанасьева: То есть это датчик, который мизинцем регулируется?
Макс Емец: Нет, я напрягаю саму мышцу, которая двигает мизинец. То есть кнопочка не нажимается внутри.
Елена Афанасьева: А-а-а! Я-то подумала: может быть, кнопочка внутри?
Макс Емец: Нет-нет. Просто по уровню сигнала. Если я сильно напрягу мышцу, он увидит, что преодолен определенный порог – и сожмется.
Елена Афанасьева: Интересно!
Макс Емец: Это все настраивается в приложении, эта сила срабатывания.
Елена Афанасьева: А как давно вы используете такую технологию?
Макс Емец: Этот протез я получил, получается, в декабре, ну, чуть больше года назад. До этого у меня еще был просто механический тяговый протез, который работает за счет сгибания сустава. А этот протез я использую больше года. И где-то с мая я учусь с этим играть на гитаре.
Елена Афанасьева: С мая?
Макс Емец: Да.
Елена Афанасьева: Давайте посмотрим, какие у вас успехи.
Макс Емец: Прямо сразу так?
Елена Афанасьева: Да, интересно же.
Макс Емец: Я думал, какие-то вопросы еще будут.
Елена Афанасьева: Нет, будут позже, но интересно посмотреть.
Макс Емец: Сейчас все сделаем.
Елена Афанасьева: Пожалуйста. Так, приложение?
Макс Емец: Да, почти. Минусовку надо включить.
В чем у меня особенность, опять же, моего протеза? У меня накладки как раз на пальцы – это специальные, для гитары разработанные. Они немножко мягче, чем стандартные, они сжимаются. Я могу две струны зажать, допустим, одним пальцем, ну, как и подушечкой пальца мы это делаем. Они больше приближены именно к тому, что нужно для гитары.
Елена Афанасьева: А до этого какие типы? Вы рассказали, что был другой. Как долго? Когда вообще вы столкнулись с необходимостью осваивать протез?
Макс Емец: Травма у меня довольно-таки давно возникла – 20 лет назад. И на то время я не знал, что бывает что-то, кроме косметических протезов, поэтому я даже никогда не задумывался об этом. Ну, скрывать травму – мне кажется, это не очень как-то… Ну, это не мое вообще. Зачем? Я заметил, что я… Первый год я прятал руку в рукав. Но я заметил, что когда ты пытаешься что-то прятать, на тебя еще больше внимания обращают, поэтому так и не стал ничего с этим делать.
А спустя уже очень много лет – не знаю, наверное, спустя 15 лет, если не больше… нет, наверное, меньше, 13 лет – увидел, что ребята делают очень классные протезы, которые просто, ну не знаю, переворачивают твое мышление и понятие того, что такое протез. Это не просто какая-то рука куклы, которая на тебе находится. Это, во-первых, нечто функциональное. Во-вторых, это еще и красивая такая штука, с которой нестыдно выйти в люди.
И когда ты выходишь, условно говоря, на улицу с косметическим протезом, то это что-то такое из серии «тебя нужно пожалеть». А когда ты выходишь с такой рукой и держишься за поручень в автобусе, то совсем другая реакция. Ты уверен в себе. И какого-то ощущения того, что ты… Ну, не знаю, ты просто смелый, сильный и можешь все на свете.
Елена Афанасьева: В сюжете было сказано, что это бесплатно. То есть любой человек, который нуждается, может его получить бесплатно?
Макс Емец: Да, все верно. У нас в стране хорошая социалка. В этом плане у нас есть целая структура, которая занимается тем, что обеспечивает людей, которые нуждаются в технических средствах реабилитации.
Соответственно, для того чтобы получить его, нужно пройти небольшую комиссию – буквально пара врачей. По-моему, три врача, если не ошибаюсь. Ну, в ковид я один раз проходил, было немножко сложновато, потому что врачи были заняты. А недавно проходил снова и… Сколько у меня это заняло? Ну, заняло, не знаю, два дня. Очень быстро я это сделал. Потом документы отправляются на медико-социальную экспертизу, где они смотрят все, что там врачи написали, и уже выносят решение.
Елена Афанасьева: Мы еще подробно обсудим, да.
Вячеслав, у вас что-то похожее? Тоже протез, который позволяет делать практически все?
Вячеслав Егоров: Я покажу тоже. У меня протез российской компании. Я, как и Оля. Мы, можно сказать, профессиональные тестировщики и пилоты протезов.
Елена Афанасьева: А какие минусы у этого протеза вы уже в ходе своих экспериментальных походов обнаружили?
Вячеслав Егоров: Прямо нам дают задание, и мы по заданию выполняем упражнения, сколько на нем нужно ходить, сидеть, сесть, встать. Этот протез сделан больше, наверное, для людей-первичников, кто впервые столкнулся с ампутацией. И здесь очень… Например, плюс этого коленного модуля – здесь очень безопасный геометрический замок. Я могу встать на одну ногу…
Елена Афанасьева: Встаньте, пожалуйста. И переведите на понятный язык, что это за замок.
Вячеслав Егоров: Ну, то есть он не согнется. Если я на него даю опору, вот я полностью…
Елена Афанасьева: То есть – не упадете?
Вячеслав Егоров: Да, он не сложится. Но если я только чуть-чуть его разгружу, сразу могу собрать.
И для пациентов, которые впервые… Они же боятся иногда сделать первый шаг. И многие боятся упасть. Я по себе знаю, что я боялся упасть. Ты идешь, остерегаешься всего этого. Каждый шаг, не знаю, минуту можно делать.
Сначала, конечно, тебя учат в брусьях ходить. Как Ярослав сказал, его тоже подвешивали на веревки. Сейчас другие есть технологии, но тебя тоже чуть ли не в костюм одевают, протез одевают на тебя, и ты ходишь в брусьях. То есть – максимальная безопасность, пока человек не научится, не переборет себя и не поймет, как им пользоваться, какая есть безопасность. Данный протез, скорее всего, больше будет походить первичникам.
Елена Афанасьева: Давайте посмотрим сюжет. Вот что же это за чудо – экзоскелет (правильно ли я произношу?), о котором рассказывал Ярослав.
СЮЖЕТ
Голос за кадром: Экзоскелет – металлический каркас, иногда его даже называют «костюмом Железного Человека». Он способен увеличивать физическую силу и выносливость своего владельца, поэтому активно применяется в промышленности и оборонке. Отдельное направление – реабилитация.
Прототип современного медицинского экзоскелета появился в 60-х годах, его придумал сербский ученый Миомир Вукобратович. Аппарат давал возможность людям с параличом нижних конечностей передвигать ноги. Этот проект можно назвать «дедушкой» всех шагающих роботов.
С тех пор электроника шагнула далеко вперед, она стала компактной и очень быстрой. Продвинулись элементы питания, в середине XX века они были недоступны.
Разработкой и усовершенствованием медицинских экзоскелетов в нашей стране занимается компания «ЭкзоАтлет», куда мы и отправились, чтобы познакомиться с авторами чудо-техники.
Андрей Иванов, ведущий инженер-конструктор компании «ЭкзоАтлет»: По-хорошему, это тренажер для реабилитации людей. Это если смотреть с одной стороны, потому что основная его цель – это брать людей, у которых есть какие-то проблемы со здоровьем, в основном связанные с тем, что у них нет возможности ходить, и давать им эту возможность. И это очень полезно, потому что люди вертикализируются, особенно те, которые это не могут делать. А вторых, они начинают ходить правильно.
С другой точки зрения, это, конечно же, робот, потому что здесь есть много приводов, здесь есть электромеханика, здесь есть система управления, здесь есть продвинутый софт, который все это дело синхронизирует и заставляет двигаться.
Голос за кадром: Уникальность отечественной разработки еще и в ее универсальности: за несколько минут экзоскелет можно подстроить под параметры конкретного человека. Это удобно для его использования в реабилитационных центрах.
Ну что же, пришло время и мне примерить «костюм Железного Человека»!
Ангелина Грохольская: Я готова стать пилотом экзоскелета! На самом деле уверенности придает мне то, что сзади идет Алексей. Леша, а расскажите, пожалуйста, что вы там делаете? Вы меня просто держите? Или там же есть монитор, который… Что вообще происходит?
Алексей: Сзади у нас есть страховочные рукояти, на которых расположены кнопки остановки и инициации движения. Также за эти страховочные рукояти я помогаю вам переносить вес с ноги на ногу. То есть для того, чтобы сделать шаг, нам необходимо убрать вес с ноги, которая будет выполнять шаг, и перенести, соответственно, на опорную ногу. И также у нас расположен планшет, с помощью которого мы задаем движение и настраиваем непосредственно паттерн ходьбы.
Ангелина Грохольская: А у меня такое ощущение, что я падаю куда-то.
Алексей: Вы никуда не денетесь.
Голос за кадром: Но, если честно, пилотом я оказалась так себе. Здоровому человеку некомфортно находиться в экзоскелете. Другое дело – люди, лишенные возможности передвигаться самостоятельно.
Сергей Клещунов: Привет, Саша. Как дела?
Голос за кадром: Саша, конечно, пилот более опытный, занятия в экзоскелете у него практически каждый день. В 2017 году в центре «Преодоление» создали специальный отдел роботизированной реабилитации, здесь используют самые современные технологии механотерапии.
Сергей Клещунов, руководитель отдела роботизированной реабилитации центра «Преодоление»: Тяжело сказать про результат, потому что спинальная травма – это тяжелая травма, да. И пока еще, к сожалению, не придумали таблетки, с помощью которой можно, так скажем, вылечить спинальную травму. Это долгий процесс, это комплексный процесс, который занимает очень много времени. Но, к сожалению, это всего лишь тренажер, который дает возможность продвинуться дальше.
Сейчас настраиваю его профиль, для того чтобы мне запустить ходьбу, чтобы паттерн ходьбы, вид ходьбы был правильный. Мне нужно «забить», соответственно, длину бедра. Длина бедра – 450. И нужно обязательно выставить длину голени. Длина голени у нас – 540. Все, у нас тренировка пошла, процесс вставания. Ты готов, Саша?
Саша: Да.
Голос за кадром: Для пациентов, которые десятилетиями сидели в инвалидном кресле, возможность даже просто встать – уже чудо. Инструкторы рассказали нам, что некоторые пациенты, надев экзоскелет впервые, просят вывести их справить нужду по-мужски. Казалось бы, такие маленькие человеческие потребности, а какая большая радость для пациентов с тяжелыми травмами.
Саша: Тяжело. Но – ходишь. И это приятно.
Голос за кадром: Экзоскелеты уже помогли встать на ноги почти 7 тысячам человек. Пилоты не только ходят. Некоторые обретают себя в кибатлетике – специальных соревнованиях для людей-киборгов, доказывая всем нам, что воли, любви к жизни и ежедневной работы над собой достаточно, чтобы добиться успеха.
Елена Афанасьева: Вот это все звучит, конечно, совершенной фантастикой. А вы как давно столкнулись с необходимостью?
Вячеслав Егоров: Я с 2012 года хожу на протезе. Я не так много, как Оля, конечно, попробовал протезов. Но я учился на протезиста, я получил образование.
Елена Афанасьева: Подождите. А что произошло с вами? Это авария или что?
Вячеслав Егоров: Меня ударило 27 тысяч вольт. У меня железный браслет полностью расправился на руке.
Елена Афанасьева: Как это произошло?
Вячеслав Егоров: У меня, честно, нет особой памяти. То есть я помню последнее, что стоял на железнодорожном мосту. Это было 26 апреля, ночь с 26 на 27 апреля. Я учился в кадетском корпусе. Ну, мы молодые ребята, все-таки 18 лет, выпускные, как бы вроде чувствуем себя взрослыми. И немножечко ушли в самоволку…
И вот помню, что мы поднялись на железнодорожный мост, перешли его, спустились наполовину… И вот оттуда у меня как бы памяти нет. И только после двух недель комы, практически четырех остановок сердца я очнулся в Москве уже, в Институте хирургии Вишневского, в ожоговом центре.
По их показаниям, я как бы залез на вагон. Я ничего не делал, я просто превысил допустимое расстояние от крыши вагона до проводов.
Елена Афанасьева: Какой кошмар!
Вячеслав Егоров: Меня ударило высоковольтной дугой. И вот машинист, он ехал… Было темно. Это все произошло в городе Смоленске. Он ехал где-то в пять утра, темно еще было. Он говорит: «Резкая вспышка, весь город осветила. И так же погасла». Ну, по показаниям, я еще сам в шоковом состоянии успел рассказать, откуда я, кто я. И в больнице передали все вот это.
Елена Афанасьева: Но вы не помните?
Вячеслав Егоров: Нет, я помню… Первое, что я помню – это меня выводят из комы уже в Москве и говорят: «Слава, сейчас или никогда». И я помню, что сказал: «Хорошо, позвоните маме». А мамин номер телефона я в любом состоянии наизусть знаю.
Елена Афанасьева: Когда вы уже пришли в себя и поняли восемнадцатилетним юношей, что нет ноги, сначала это казалось как конец жизни?
Вячеслав Егоров: Нет. Я не знаю, может быть, у меня с головой чуть-чуть не так. Может быть. Я увидел, что у меня нет ноги. Ну, у меня было две ампутации. Ну, то есть мне сначала ампутировали до колена.
Я вот так проснулся, смотрю – нет ноги. Я весь в бинтах с ног до головы. Приходит врач, он говорит: «Ну как?» Я говорю: «Нормально. А дети будут?» – «У тебя ноги нет». – «Ну, все равно. Дети будут?» Он говорит: «Да». Я говорю: «Ну ладно, живем дальше».
Я как бы понимал, что ситуация сейчас – либо я ее возьму в руки и я буду контролировать ситуацию, либо если ситуация возьмет меня, то непонятно, как раз будут эти вопросы: «Как жить дальше? Что мне делать?» Я остановил себя и сказал: «Уже что случилось – не изменить», – и начал себе какие-то цели ставить. Я говорю: «Все, я хочу вылечиться, теперь нужно вылечиться и поскорее отсюда уйти».
Елена Афанасьева: А вы быстро нашли вот именно то, что есть протезы нового поколения?
Вячеслав Егоров: Благодаря маме. Мама все сделала первый раз, ну, потому что, да, я еще вроде как бы… Я не показывал никому, что я инвалид. Ну, всеми этими бумажными делами занималась мама, конечно: оформить инвалидность для начала, а потом получение протеза.
А сейчас благодаря маме я научился ставить и выбивать себе самые дорогие и самые крутые протезы, которые мне необходимы. Это не то, что я хочу. Иногда бывает, что то, что человек хочет, не подходит ему по его физической активности, по возрасту, по весу – есть многие причины. И специалист-протезист это должен еще определить.
Елена Афанасьева: Вы сказали «выбивать». Это такое советское слово, прямо пахнуло. Что, не всем доступно? Это надо выбивать?
Вячеслав Егоров: Нет, доступно всем, но когда человек хочет… Ну, я даже иногда согласен, наверное, с тем, что есть человек, который просто живет, проснулся, ходит на работу. Он молодец, конечно. Он уже что-то делает, не просто лежит и пьет. А есть люди, как мы. Мы – спортсмены. Помимо того, что мы просто просыпаемся и ходим на работу, нам нужно еще дополнительное.
Вот у меня мой тот протез, на котором я работаю, хожу постоянно на работу, одеваю его в шесть утра и снимаю к одиннадцати ночи. Ну, он у меня водонепроницаемый. То есть я могу прийти в протезе в бассейн: я разделся, переоделся, искупался.
Елена Афанасьева: Я хочу вернуться к вопросу о доступности. Вот если не мама занимается, как у Вячеслава занималась, а вот столкнулся человек или родственники с необходимостью? Ольга, во-первых, вопрос: знаете ли вы цифру, какое количество людей в стране сейчас нуждается в подобных технологиях?
Ольга Ливерова: Цифры такой, конечно, нет у меня. Ну, огромное сейчас количество.
Елена Афанасьева: У нас были разные данные. Просто я думала, может быть, у вас есть подтверждение. От того, что считается, что 7 тысяч (это данные, которые приводил ТАСС), до якобы 32 тысяч граждан наших нуждается в подобной технологии. А по словам депутата Кузнецовой, практически среди людей с инвалидностью полтора миллиона нуждаются в каких-либо технических средствах реабилитации.
Ольга Ливерова: Вот эта цифра ближе к реальности.
Елена Афанасьева: Эта ближе, да? А какой процент из этих миллионов сейчас имеет что-то или близок к получению подобной услуги?
Ольга Ливерова: Вообще протез положен у нас в стране, протез положен любому человеку. Здесь вопрос стоит: какой именно протез? И вот это получение протеза зависит от самого человека, что он хочет.
Вот я расскажу о своем опыте. Я не знала о новых технологиях, поэтому я мониторила сама. Мне все время хотелось знать, ну что нового выпустило протезное производство, что в протезировании сейчас нового. И когда я приезжала, например, уже на очередное протезирование, я все время приставала, так сказать, к протезисту: «Ну то же есть нового? Может, есть какая-то стопа?»
Меня как женщину всегда волновала стопа под каблук, чтобы я могла носить каблуки, поэтому мы с протезистом разные придумывали ситуации. Сейчас у меня специально стопа под каблук, я могу носить каблуки до 7 сантиметров.
Елена Афанасьева: А как давно стала у вас возможной стопа под каблук? Когда вы позволили себе на каблуки встать?
Ольга Ливерова: У меня всегда была. Даже если не такая, то я придумывала что-то с протезистом свое: мы вставляли там какие-то пробочки, я каждый раз крутила. Это было как бы напряжно, но оно стоило того. Я утром пошла на работу, я захотела надеть каблуки. Я вот встала пораньше, подкрутила себе стопу, пошла на каблуках. Домой пришла, надеваю тапочки – значит, мне надо все снять, опять подкрутить, опустить стопу и надеть тапочки.
Сейчас это все довольно просто, делается одной кнопочкой. То я кнопочку нажала – и у меня стопа поднялась на ту высоту, которая мне нужна.
Елена Афанасьева: И это вы сами были увлечены, искали новое?
Ольга Ливерова: Да.
Елена Афанасьева: А если люди сейчас не знают, как им понять, что им доступно?
Ольга Ливерова: Ну, во-первых, протезисты сейчас стали тоже, так скажем, более продвинутые, да. Они помогают людям определить то, что им действительно необходимо, и то, что нужно.
Вопрос только в том, что прописано еще в твоей программе реабилитации. Бывает, что в программе реабилитации прописан просто протез модульный, грубо говоря. То есть я по этой программе, естественно, получу протез, но он будет просто… ну, самый такой… не навороченный, так скажем.
Елена Афанасьева: А от кого зависит, получишь ли ты навороченный протез или обычный?
Ольга Ливерова: От самого человека все равно зависит, потому что, если я хочу… Опять же, я говорю о своем опыте. Если я захотела протез с внешним источником, я знаю, что это такое, я поняла, с протезистом я все обсудила, а в программе реабилитации он у меня не прописан, то я просто подаю документы на изменение программы реабилитации, прохожу опять врачей, комиссию. Опять же, я комиссии как бы немножко… Да, это бюрократический процесс, но комиссии я доказываю, что я хочу более активный протез.
Елена Афанасьева: Что бы каждый из вас сейчас сказал тем, кто смотрит нашу программу, возможно, впервые столкнулся с подобной проблемой, возможно, не в теме был совершено, или их родственники, чтобы внушить, наверное, надежду и чтобы направить, куда и как двигаться?
Вячеслав Егоров: Пожелал бы, наверное, чтобы люди не сдавались никогда. Сейчас все движется вперед и технологии только развиваются, поэтому все будет хорошо у всех, кто столкнулся с такими ситуациями.
Елена Афанасьева: Это прекрасная точка в нашем сегодняшнем разговоре!
Общество наше проделало колоссальный путь – от того, что инвалидов просто пытались убрать с глаз долой или ставили их в такие условия, когда они не могли спуститься со своего этажа без лифта, до современного общества, которое идет навстречу, которое разрабатывает эти новейшие замечательные технологии.
Я – Елена Афанасьева. Пишите нам, предлагайте свои темы. Мы встретимся в этой студии и обязательно поговорим.
Источник otr-online.ru